Творчество Леонида Николаевича
Андреева, так волновавшее современников, служившее предметом
полемики и породившее обширную критическую литературу, несомненно,
должно быть отнесено к числу наиболее сложных и противоречивых
явлений в истории русской культуры конца XIX — начала XX века.
Писатель большого таланта, оригинальный художник со своим
романтико-трагическим видением мира, Леонид Андреев в яркой
и своеобразной форме запечатлел некоторые из существенных
черт переломной исторической эпохи глубокого кризиса капитализма
и периода назревших пролетарских революций, резко рвущих с
предшествующими традициями и насильственным путем преобразовывающих
общество.
Леонид Андреев оставил богатое и разнообразное художественное
наследие. Талантливый фельетонист и автор тонких психологических
новелл, созданных преимущественно в ранний период творчества,
он был также одним из ведущих драматургов своего времени.
Он создавал многоплановые философские трагедии, писал бытовые
пьесы и мелодрамы, сочинял озорные сатирические миниатюры.
Наибольший интерес у читающей публики всегда вызывали его
повести и рассказы.
Первые рассказы были написаны Андреевым в духе традиций критического
реализма: “Жили-были”, “Молчание”, “Кусака”, “Весной”. В основе
сюжета оказывалось какое-то небольшое событие, случай, нечто,
что способствует пониманию гуманного начала в одних и бесчеловечного
в других. Но какой бы ни была действительность, Андреев испытывал
страстное стремление к возвышенному и светлому, искал их и
в жизни, и в человеческой душе.
В рассказах Андреева всегда добро одерживает моральную победу
над злом и несправедливостью. Носителями нравственного начала
предстают существа страдающие, бедные, но честные, праведные.
Условием их человечности является непричастность к социальному
механизму ни в качестве командующего, ни в качестве исполнителя.
Социальное неблагополучие жизни с особой силой представлено
в рассказах о детях. Андреев считает жестоким тот мир, где
приходится существовать его хрупким, с нежными сердцами героям
рассказов: “Петька на даче”, “Ангелочек”, “Гостинец”. По сути,
эти дети лишены самого светло го — детства. В других своих
рассказах Андреев показывает, как жизнь опустошает людей,
превращая их в скучающих рабов обыденности. Это чаще всего
бедный люд и те, кого принято считать “отбросами общества”.
Пронзительной жалостью наполнена последняя сцена рассказа
“Баргамот и Гараська”: рыдающий взахлеб Гараська, к которому
впервые в жизни обратились по отчеству, с уважением...
В реалистических рассказах Андреева уже появляются два мира
— мир действительности и мир добра и света, куда стремятся
попасть герои. Обыкновенный человек, оказавшийся в орбите
“мирового зла”, подчиняется антигуманным законам общества,
сливается с враждебным для него миром, теряет “естественность”,
обретает качества, делающие его частицей “мирового зла”. В
рассказах “У окна” и “Большой шлем” воссоздан приблизительно
один и тот же тип отношений героя со средой, с миром действительности,
когда герой отрекается от самого себя, осознавая, что жизнь
для него — страх и ужас. Подчиняясь тому высокому чувству,
которое недоступно для созерцания и понимания, осознавая тщетность
противостояния этой высшей силе, главный герой уходит в мир
иллюзий с надеждой там найти спасение.
В рассказе “Большой шлем” закон, норма, рок обретают символико-фантасмагорические
черты. Будни настолько обесценивают духовное содержание человеческой
жизни, что она становится похожа на игру, в которой заключен
смысл жизни персонажей. В дальнейшем творчестве Андреев будет
широко пользоваться образом маскарада, где человек — всего
лишь маска или марионетка. Из этой страшной игры нет выхода.
Разговоры партнеров игры в винт, даже смерть одного из них
— ничто не может остановить действие бессмысленного закона.
В конце рассказа “Большой шлем” сливаются воедино сарказм
и крик боли, ирония и вопль отчаяния.
В одном из лучших рассказов Л. Андреева — “Жили-были” (1901)
— одинаково страдают от неустройства жизни умирающий купец
Кошеверов и молодой студент. Вновь затронутая писателем проблема
жизни и смерти находит в целом оптимистическое разрешение.
Смерть купца Кошеверова — это только эпизод в потоке вечно
обновляющейся жизни.
Проблемы добра и зла, судьбы и счастья, жизни и смерти — все
это иногда решается в двух пластах: реальное тесно переплетается
с фантастическим, мистическим, а некоторые произведения представляют
собой аллегорические и символические картины с отвлеченным
обобщением. Своеобразное преломление нашла эта тема в повести
“Жизнь Василия Фивейского”. Герой рассказа — сельский священник,
от природы одаренный спо собностью сострадать людям. Во время
исповедей он услышал столько неподдельного горя и крайнего
отчаяния в словах горожан, приходивших к нему, что усомнился
в разумности мироустройства и божественном милосердии. Странным
и зловещим кажется реальный мир, где возможна трагедия крушения
веры. Повесть завершается катастрофой — разочарованный в жизни
ее герой, отец Василий Фивейский, погибает.
Второе издание рассказов, дополненное произведениями “Стена”,
“Набат”, “Бездна” и “Красный смех”, подтвердило, что как настоящий
писатель Андреев уже сформировался. Он не был ни декадентом,
ни символистом. У него свой неординарный метод. Его умонастроения
— это трагедия одинокой личности, которую утрата веры в Бога,
величайшая утрата всей эпохи, поставила перед лицом абсурда.
Андреев ищет разгадку бытия в самой жизни, сталкивающей мировую
волю с человеческим разумом.
Беспокойная душа писателя метким словом откликалась на все
события, потрясавшие общество. В “Рассказе о семи повешенных”
Андреев напоминает о неизбежности возмездия,пала-чам. Эта
тема была вызвана разгулом черносотенного контрреволюционного
террора. “Хочется крикнуть: „Не вешай, сволочь!" — так
писатель определил гражданское предназначение своего произведения.
Андреев, чутко улавливавший знаки общественного подъема и
предчувствовавший скорые перемены, писал накануне революции:
“Вид России печален, дела ее ничтожны, а где-то уже родился
веселый зов к новой, тяжелой революционной работе...” Но сам
смысл октябрьских событий не был понят писателем. Осталась
вера в то, что русский народ “сумеет свое стремление к свободе
заключить в более разумные формы и принести истинную свободу
не только себе, но и всему миру”.
Принадлежа всем складом своего мышления к той части русской
интеллигенции, которая в кризисную эпоху напряженно искала
выхода из социальных конфликтов действительности, но так и
не смогла связать своих вольнолюбивых, демократических устремлений
с пролетариатом и его идеологией, Леонид Андреев был обречен
на постоянные колебания между “осанной” и “анафемой” жизни,
находившимися в прямой зависимости от подъемов и спадов волн
русского освободительного движения. Выделявшийся среди писателей-современников
особой остротой образно-эмоционального восприятия действительности,
он подверг страстной критике буржуазный строй, его мораль
и “цивилизацию”. Вместе с тем Леониду Андрееву по существу
всегда оставались чужды идеалы идущего на смену капиталу социалистического
общества. И это оборачивалось подлинной трагеди ей для писателя,
мыслителя и художника, ибо обличение им язв и пороков современного
ему буржуазного мира лишалось исторической перспективы. Более
того, все темное, злое, отталкивающее, что видел вокруг себя
Л. Андреев, приобретало в его восприятии грандиозные, “космические”
масштабы.