Сочинение.
Авторская позиция в рассказе А.П. Чехова "Человек в футляре"
В 80-х годах, когда Чехов писал свои рассказы, казенщина в человеческих
отношениях проникла во все слои общества и главным правилом стало
механическое, бездушное исполнение предписанных правил и норм. Повседневная
пошлость, серость и грязь калечат человеческие души, лишают человека
божественной искры, непосредственности и готовности воспринимать
жизнь в самых разнообразных формах.
Против этого омертвления и борется Чехов, выводя квинтэссенцию казенной
бездумности в гениальном по предельной сжатости и глубине образе
человека “в футляре”. Рассказ об учителе греческого языка Беликове
читатель слышит не из уст автора, а одного из персонажей, и это
не случайно, так как подобный композиционный прием позволяет читателю
глубже прочувствовать и понять основную идею рассказа. “Футлярный”
облик Беликова (очки в футляре, зонт в футляре и т.д.) превращается
в “футлярный” образ мысли, чувства и в конечном итоге существования.
Далее читатель узнает, что он является не просто казенно-бездушным
существом, а давящей силой, угнетающей и уничтожающей любой источник
живой жизни. Буркин замечает: “Вот подите же, наши учителя народ
весь мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине,
однако же этот человечек, ходивший в калошах и с зонтиком, держал
в своих руках всю гимназию целые пятнадцать лет...” И это не случайно.
Давление действенно там, где есть готовность ему подчиняться.
Весь самодержавно-бюрократический строй русской жизни таков, что
в нем могут процветать только беликовы, только “беликовщина” — единственно
возможное состояние русского общества, и потому русская интеллигенция
задыхается в сетях “человечка в футляре”, который, подобно пауку,
опутал все сферы общественной жизни.
Скучный, мелочный, пошлый быт провинциального города превращается
в рассказе в бытие, отличающееся бесприютностью человеческих чувств
и ненужностью живой жизни. “Вы чинодралы, у вас не храм науки, а
управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке”,
— говорит обывателям губернского города герой этого рассказа — преподаватель
Коваленко.
С появлением свежего источника жизни в гимназии ломается бездушный
механизм, кончается век Беликова, подходит к логическому завершению.
Теперь, “когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое,
приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили
в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего
идеала!”
Но с уходом Беликова “беликовщина” не исчезает, она живуча, так
что и сама жизнь остается “не запрещенной циркулярно, но и не разрешенной
вполне”.
Лейтмотивом рассказа является мысль: “Нет, так больше жить невозможно”.
“Футлярность” жизни всепроникающа, и чеховское мастерство дает читателю
возможность почувствовать ее на разных уровнях произведения.
После гневной и эмоциональной тирады Ивана Ивановича о невозможности
такого бездуховного существования мы снова слышим глухие шаги крестьянки
Мавры, этого народного варианта “беликовщины”, и равнодушную реплику
собеседника Ивана Ивановича Буркина: “Ну, уж это вы из другой оперы
... Давайте спать”. И минут через десять Буркин уже спал”. Но если
все-таки в душах людей зреет желание изменить мир, стремление к
добру, если люди осознают бесцветность и мерзость такой жизни, то
мир рано или поздно избавится от “футлярности”. В этом смысле символичен
финал рассказа, когда Иван Иванович восхищается звездным небом,
его глубиной и бездонностью, ведь таким просторам нужны великаны,
люди е русской широтой и размахом, а не Беликовы, Козявкины и Подзатыльниковы.